Ядовитая песня, книга III

 Обобщающая статья:  «Книги (Morrowind)».

 Обобщающая статья:  «Книги (Skyrim)».

Обобщающая статья: Ядовитая Песня

• предыдущая книга – «Ядовитая Песня, книга II»;
• следующая книга – «Ядовитая Песня, книга IV».

Местонахождение

Dragonborn

• Воронья скала:
  • Дом Алора — на полке книжного шкафа рядом со входом, вместе с остальными шестью книгами цикла;
  • Ферма Иентов — на ящике рядом со входом;
  • Шахта Вороньей Скалы.

Morrowind

• Садрит Мора, дом Неврилы Арелот — вверх по лестнице, верхняя полка, вместе с третьей книгой сборника;
• как случайное имущество у некоторых персонажей.

Текст

Ядовитая Песня
Книга III
Автор: Бристин Ксел

Таю было восемнадцать, когда он, в 685 году Первой Эры, впервые увидел Морнхолд, город острых шпилей, дом богини. Его кузен Калкорит, ставший уже старшим послушником в Храме, отвёл Таю пару комнаток на первом этаже купленного им дома. Комнатки были маленькими и бедно обставленными, но прямо за окном рос горьколистник, и, когда задувал ветер, каморка наполнялась прелестным пряным ароматом.

Аккорды Песни более его не беспокоили. Иногда он даже забывал о них — настолько тихими и мелодичными они стали. Иногда, когда он шёл по улицам к Храму за заданием, ему встречался кто-нибудь и накал Песни возрастал, но потом она снова остывала. Чем отличались эти люди от прочих? — Тай никогда не пытался определить. Он помнил последний случай, когда позволил Песни увлечь его и убить своего младшего кузена Вастера. Это воспоминание не тяготило его чрезмерно, но всё же он решил, что не станет причинять вреда никому, если его не вынудят.

Нарочные Дома регулярно доставляли Таю письма от Байнары, по-прежнему сидевшей в Сандилхаусе на острове Горн. Она могла бы пойти учиться в Храм — ума бы ей точно хватило — но не пожелала. Через год, много два, ей всё равно придётся уехать и занять своё место в Доме Индорил, но она не спешила. Тай с радостью встречал обычные сплетни, приходившие с письмами, и описывал в ответ свои собственные занятия и романы.

На третьем месяце пребывания в Морнхолде он повстречал девушку. Она тоже училась в Храме, её звали Акра. Тай увлечённо писал о ней Байнаре, сообщая, что у неё рассудок Соты Сила, остроумие Вивека и красота Альмалексии. Байнара ответила в игривой манере, что если бы знала, какие святотатственные вольности дозволяются студентам Храма, то несомненно сама бы стала послушницей.

«А ты очень предан своей кузине, — засмеялась Акра, когда Тай показал ей письмо. — Передо мной руины потерпевшего крушение романа?»

«Она мила, но я никогда не воспринимал её с этой позиции, — усмехнулся Тай. — Инцест никогда меня особо не интересовал».

«А она тебе очень близка по крови?»

Тай задумался на мгновение: «Не знаю даже. По правде, нам мало что рассказывали о наших родителях, и я даже не знаю, были ли они действительно как-то связаны. Они пали жертвами Войны на Красной Горе, это я знаю. Но, похоже, у взрослых всегда портилось настроение, когда мы спрашивали о своих родителях. Со временем мы перестали спрашивать. Может, ты мне даже ближе как кузина, чем Байнара».

«Может, и так, — Акра улыбнулась, вставая со стула. Она распустила волосы, до этого заколотые способом, подобающим благовоспитанной жрице. Пока Тай наблюдал за этой трансформацией, она отцепила небольшую брошку, крепившую платье к наплечной накидке. Тонкий шёлк скользнул вниз, впервые открыв его взору смуглое, стройное тело. — Если так, то инцест по-прежнему тебя особо не интересует?»

Когда они занялись любовью, Песнь начала своё медленное, ритмичное восхождение в голове Тая. Видение Акры перед ним на мгновение померкло и сменилось образами из его ночных кошмаров. Когда, он, наконец, откинулся в изнеможении, комната казалась наполненной яростными красными облаками его снов, а крик женщины и её ребёнка перед лицом смерти эхом отдавались в голове. Он открыл глаза — Акра улыбалась ему. Тай поцеловал её и нежно прижал к себе.

Последующие две недели Тай и Акра были неразлучны. Даже когда они занимались в противоположных крыльях Храма, Тай думал о ней и откуда-то знал, что она тоже думает о нём. А после они стремглав неслись навстречу друг другу, наслаждались друг другом в его комнате каждую ночь, и каждый день в укромном уголке храмового сада.

Однажды пополудни, когда Тай привычно нёсся обнять свою возлюбленную, Песнь взыграла в нём с невиданной силой при появлении какой-то согбенной, изнурённой старухи. Он закрыл глаза и попытался приглушить её, но когда он снова открыл их и увидел, как она покупает пробковый папирус у уличного продавца, он уже знал, кто это. Его старая няня с Горна, Эдеба. Та, что покинула его, даже не попрощавшись, ради своей семьи на материке.

Она не видела его и пошла дальше по улице, а Тай свернул и последовал за ней. Они шли тёмными переулками самой бедной части города, который был ему также чужд, как самая дикая деревня Акавира. Она отперла небольшую деревянную дверь дома на безымянной улочке, и он, наконец, окликнул её по имени. Она не обернулась, но когда Тай подошёл, то обнаружил, что дверь не на щеколде.

Каморка была грязной и сырой, как пещера. Она стояла лицом к нему, её лицо ещё больше сморщилось с тех пор, что он помнил её, изрезанное линиями скорби. Он закрыл дверь, а она взяла его руку и поцеловала.

«Ты стал таким высоким и сильным, — сказала Эдеба, заплакав. — Мне нужно было убить себя — но не позволить им разлучить нас».

«Как семья?» — холодно поинтересовался Тай.

«Ты моя единственная семья, — прошептала она. — Индорильские свиньи заставили меня уйти, они тыкали мне в лицо своими клинками, когда узнали, что я служу тебе и твоей семье, а не им. Эта маленькая дрянь, Байнара, застала меня за молитвой скорби».

«Ты говоришь, как помешанная, — Тай презрительно усмехнулся. — Как можно любить меня и мою семью и при этом ненавидеть Дом Индорила? Я ведь тоже из Дома Индорила».

«Ты уже достаточно взрослый, чтобы знать правду, — яростно прошипела Эдеба. Тай просто пошутил насчёт её безумия, но теперь он видел, как нечто подобное разгорается в её древних глазах. – Ты не был рождён в Доме Индорила; они взяли тебя к себе после Войны, как и многих других сирот, которых разобрали и они, и другие Дома. Только так они хотели стереть историю и уничтожить всю память об их врагах — взрастив их как своих детей».

Тай повернулся к двери: «Теперь понимаю, почему тебя прогнали с Горна, старуха. Ты бредишь!»

«Подожди! — закричала Эдеба, бросившись к заплесневелому шкафу. Она достала оттуда стеклянный шар, который засиял всем спектром даже в полумраке каморки. — Помнишь это? Ты прикончил того малыша, Вастера, потому что он владел этим, а я забрала его из твоей комнаты, потому что тогда ты был ещё не готов взять на себя наследие и ответственность. Ты не удивился тогда, чем тебя так манит эта безделушка?»

Тай тяжело задышал и ответил, хотя и не хотел этого делать: «Порой я слышу Песнь».

«Это Песнь твоих предков, твоей настоящей семьи, — сказала она, кивнув. — Ты не должен с ней бороться, ибо это песнь судьбы. Она будет направлять тебя в том, что тебе предначертано».

«Заткнись! — заорал Тай,   Всё, что ты говоришь — ложь! Ты больна!»

Эдеба со всей силы швырнула шар об пол, отчего он разлетелся с оглушительным хлопком. Осколки растаяли в воздухе. Всё, что осталось — маленькое серебряное колечко с незатейливой печаткой в виде плоской короны. Старуха бережно подобрала его и протянула Таю, стоявшему, опершись спиной на дверь и дрожавшему.

«Вот твоё наследство, наследство хранителя Шестого Дома».

Корона на кольце предназначалась для скрепления печатью официальных бумаг Дома. Тай видел похожее кольцо у своего дяди Триффита, с печаткой в виде крыла, знаком Дома Индорила. Рисунок на этом кольце был другим — это было то насекомое, которое он запомнил с того дня, как Кена Гафризи учил их с Байнарой геральдике Домов.

Это был символ проклятого Дома Дагот.

Песнь овладела всеми чувствами Тая. Он слышал её музыку, обонял её страх, ощущал на языке её горечь, физически осязал её силу, а всё, что он видел перед собой — пламя её разрушения. Когда он взял кольцо и надел его на палец, его разум не осознавал, что он делает. Тай по-прежнему не ведал ничего, кроме Песни, и тогда, когда вытащил кинжал из ножен и вонзил его в сердце старой няньки.

Тай даже не слышал её последних слов, когда Эдеба осела на пол и простонала с сочащейся кровью улыбкой: «Спасибо».

Когда пелена песни спала, первое, что понял Тай — это что он больше не спит. Перед собой он увидел пламя, то самое, что спалило дом его рождения, и пламя снова было перед ним. Но это было пламя от костра, который он развёл на полу её прогнившей лачуги, и его языки уже проникали сквозь стены, пожирая тело его старой няньки.

Когда стали звать стражу, Тай опрометью помчался по улицам.